Об отношении к русским в Карачаево-Черкесии и фальсификациях истории

Здравствуйте, уважаемые сотрудники сайта «Дело Сталина»! Пишет вам потомственный шахтёр, ветеран труда Василий Матвеевич Карпов, ваш постоянный читатель, спасибо внучку моему Коле. Очень мне нравится содержание статей на вашем сайте, стараюсь внимательно следить за новыми публикациями. Большое спасибо Сергею Ервандовичу Кургиняну за всё, что он делает для русских людей, защищает русский народ, его достоинство, его великое прошлое, помогает разобраться в непростых наших сегодняшних проблемах и трудностях. Низкий поклон ему за это.

Вы знаете, как живётся нам, русским, в национальных республиках. Тяжело, конечно, особенно на Кавказе: молодёжь уезжает, так как нет перспектив найти нормальную работу и занять соответствующую квалификации должность. Здесь всё только по родственным и тейповым связям происходит, а для некоренных вообще нет никаких возможностей, кроме как выполнять черновую работу, на которую местные и не позарятся. Ну, я-то своё отжил, на пенсию уходил уже в лихие 90-е, когда Чубайс, в то время министр энергетики, закрыл наше шахтоуправление среди десятков таких же по всей России как неэффективное. Но мне выпала своя доля счастливой жизни при Советской власти: было всё — и достойная оплата труда, и награды за выполненные и перевыполненные планы, и поездки на курорты. Советская власть заботилась о тружениках, и нас, шахтёров, особо жаловала. Нельзя сказать, что незаслуженно. Шахтёрский хлеб тяжёл, нелегко даётся уголёк, и вознаграждался наш труд в ту пору сполна. Поэтому я не ропщу — не привычен, и на скудную пенсию живём, не жалуемся. В нашей непростой жизни бывало и хуже.

Заставили меня написать не трудности нашего нынешнего существования. Прочитал я недавно одну вашу статью «Мифы о депортации«, и захотелось поделиться собственным опытом в этой части: одна обида есть у нас, проживающих в Карачаево-Черкесии ветеранов, которую ни забыть, ни простить не можем, и хотим поделиться ей с вами.

Был неподалёку нашего посёлка мемориал детей-сирот, погибших от рук гитлеровских приспешников. Ребятишек этих эвакуировали к нам из Ленинграда ещё в 41-м, накануне блокады, а в 42-м, когда немец стал к перевалам рваться, чтобы бакинскую нефть захватить, стали их перемещать в Кисловодск, где располагался последний действующий эвакопункт, да только предатели из местных перехватили и перебили их всех до единого, так как среди них многие были еврейского происхождения… Фашисты даже ещё не пришли сюда, когда это произошло. Я помню, как открывали памятник на том месте: был траурный митинг, много слёз, много клятв, что «никто не забыт, ничто не забыто». А потом, в период ельцинского безвременья, местные власти начали кампанию, что было всё это сфабриковано НКВД, чтобы дискредитировать местное население и создать легенду о массовом предательстве и пособничестве врагу, под каким предлогом и отправить весь карачаевский народ в ссылку в Среднюю Азию. А детишек, дескать, фашисты потравили газами в ходе какого-то эксперимента, и вроде нашли этому доказательства в архивах КГБ. Хотя известно, что немцы не применяли газов вне концлагерей, но в угаре оголтелой националистической фальсификации тогда никто не прислушивался к разумным аргументам и обоснованным возражениям. В итоге этой кампании памятник был снесён, на его месте соорудили другой — павшим в боях местным жителям, среди которых вдруг в 90-е оказалось много орденоносцев и даже Героев Советского Союза, каковые звания им присваивал Ельцин задним числом, якобы по вновь открывшимся обстоятельствам.

Оно бы и пусть, может и были те люди героями, незаслуженно обойденными наградами в своё время; но детишки-то погибшие чем виноваты? Все, кто здесь жили тогда, знают про это жуткое убийство, знают также, что его совершили местные гитлеровские пособники — область-то маленькая, ничего не скроешь. А при оккупации и не скрывали особо, полицаи гордились такими карательными акциями. Поэтому было это всё возмутительно, а ешё возмутительней, что никто не возвысил голос, не возразил против этого кощунства, ни здесь, ни в Москве, хотя там должны были бы жёстко реагировать на такие проявления шовинизма и сепаратизма. Мы же помним, как СССР разваливали: всё начиналось с таких вот фальшивок в прессе и сопровождалось оголтелой кампанией против воинских мемориалов и других советских памятников. Вот недавно, когда сносили памятник советскому солдату в Таллине, вся страна встала, пытаясь отстоять; и хоть не сумели, но показали, что помним, и ещё вернёмся, и поставим памятник на его законное место. А тут, в своей стране, никто и не заступился, и никто за эту чудовищную фальсификацию не в ответе.

Я обращался к властям и в прессу республиканскую по данному вопросу, но мне сказали, что не нужно ворошить эту тему, так как она обижает репрессированный народ, а сейчас политика такая — эти народы нужно всячески задабривать, что олимпиада вот скоро, и как бы чего не вышло, поэтому, мол, нечего дразнить… А ещё намекнули, что если я не успокоюсь, то несмотря на заслуги привлекут за разжигание и экстремизм. Очень горько было мне слышать такие слова. Мы всегда были интернационалистами, никогда не разбирали, кто какой национальности. Когда карачаевцев при Хрущёве возвращали из ссылки, мы всем миром помогали им заново обустроиться, ведь многих переселяли из горных аулов в наши шахтёрские посёлки, тогда почти полностью заселённые, да и построенные русскими, приезжавшими поднимать этот край, и часто не по собственной воле, а по направлению партии и правительства.

И разве нас, русских, не репрессировали? Отец мой, Матвей Кузьмич, был маркшейдер (есть такая шахтёрская профессия), и его, как ценного специалиста не взяли на фронт, хотя он несколько раз подавал заявления записать добровольцем. Он ковал победу в тылу — перед войной был командирован на Кузбасс, где условия были немногим лучше фронтовых. Нас не успели эвакуировать к нему, и мы пережили оккупацию, хлебнули тогда всего: и голод (у сельских всё же было подсобное хозяйство, скотинка, сад-огород, а шахтёрские семьи недоедали, да и родственников тут не было — все ведь приехали по комсомольским путёвкам, осваивать новое угольное месторождение по призыву т. Молотова), и предательство: полицаи всех приезжих представили немцам как коммунистов и сочувствующих, и мы натерпелись от оккупантов сполна. И расстрелы были, и увозили целыми семьями, многие так и сгинули в фашистской неволе. Мы с сестрёнкой, хоть и малые были, но чувствовали страх матери: она хранила наготове узел с тёплыми вещами на случай, если заберут, собраться ведь времени могли и не дать. Чудом мы пересидели оккупацию, чудом нас миновал плен, или ещё что хуже. А двух отцовых братьев унёс тот огненный 42 год: старший, Макар Кузьмич, пропал без вести в харьковском котле, другой, Пётр Кузьмич, пал смертью храбрых на Донском фронте. Потом голодный 1947 не пережила моя сестра: была у неё чахотка, требовалось усиленное питание, санаторное лечение, но страна надрывалась, преодолевая последствия страшной войны, и тихо угасла наша Нюра… Такое вот лихо мы пережили, подняли страну, жизней своих не жалели отцы и матери наши. Но теперь получается, что виновны во всех бедах русские, а пострадавшие все остальные; и получается, что у так называемых «репрессированных» народов не только предателей и пособников не было, а все спрошь героями прошли войну. Да ведь это не так! Нет полностью героических и сплошь предательских народов, было ведь всякое, и надо обо всём честно рассказывать. Но не дают честно говорить. Вот недавно был ведь случай с послом России в Крыму: ведь человек честно сказал, что нельзя скрывать правду о том, что было, и ведь было же? И белый скакун для Гитлера был, и массовое предательство. А человека за это наказали, за правду, уволили с должности. Это получается, что нам диктуют те, кого мы победили?! Ну, хорошо, положим, обильно политый нашей кровью Крым — это уже чужая земля, и там другая власть, а здесь мы вроде ещё в России, и власть должна быть наша, российская…

Ваш постоянный читатель, ветеран труда Василий Матвеевич Карпов, уроженец п. Шестая Шахта Карачаевской АО Орджоникидзевского края (ныне Карачаево-Черкесская республика).

Источник