А ты хотел бы жить при Сталине?

Часть I. Репрессии

Думаю, что всех пишущих о Сталине и его времени, публицистов, историков, журналистов, блогеров, можно разделить на две группы: на сталиниздов и сталинистов.

Сталинисты – это те, кто действительно принимает учение Маркса-Ленина-Сталина как целостное марксистское и занимается коммунистической деятельностью (пропагандой, как ее частью) с ясной целью – реставрация социализма, возвращение России на путь коммунистического строительства. Сталинизды – это либо спекулирующие на имени Сталина, либо откровенные провокаторы, которые, прикрываясь Иосифом Виссарионовичем, ведут откровенно антикоммунистическую деятельность.

И даже можно проводить тестирование для выявления среди всех, кто пишет о Сталине, настоящих сталинистов и сталиниздов. Всего по одному вопросу. Этот вопрос в полемике о том времени любят задавать так называемые либералы: вы бы сами хотели жить при Сталине?

Вот как только сталинизды получают этот вопрос, так сразу начинается откровенно позорное бульканье насчет того, что не надо сравнивать времена, тогда были другие условия, другая историческая обстановка… А ответа прямого они не дают. Здесь и приходит конец полемике. На самом деле, чего ты топишь за Сталина, если у тебя нет желания жить при Сталине? Явно видно, что ты придуряешься. Правда же? Причем, что характерно, все эти сталинизды с удовольствием пишут о том, что рады были бы купить билет для переезда в брежневский СССР. 

У меня нет убеждения, что нынешняя жизнь по сравнению с СССР 60-80-х годов – замечательное настоящее в апельсиновых тонах. В те времена было много плюсов, которые мы потеряли, свалившись из государственного в частнособственнический капитализм. Но возвращаться в брежневятину – это как бы шило на мыло не сменять. Времена были довольно подловатенькие, если честно.

А вот на машину времени рейсом до 30-х годов я бы взял билет, даже не задумываясь. Ни на секунду. Конечно, я исхожу только из личного опыта, из того, что знаю от предков, что видел своими глазами, а не из «научно» обоснованных выкладок учОных и самой достоверной в мире савецкой статистики, в которой мы при Лёне жрали в три горла (только если очередь за жратвой успеешь занять). Я сам разную статистику рисовал так красиво, что самому иногда было смешно. Самую правдивую в мире статистику обычно рисуют самые упоротые фантазеры.

Начнем, наверно, с 1937 года. Именно с отсылки на 37-ой год начинаются споры сталиниздов с либералами по вопросу – «ты бы хотел жить при Сталине?».

Я родился в 1964 году. Т.е. застал еще людей, которые жили в 30-х, мои деды и бабки, тетки и дядьки, которые были старше моих родителей. Мои односельчане. 

Может быть, с.Ленинское Хорольского района Приморского края – не показатель. Может быть, на всю страну обобщать не надо и т.п., но я что видел, слышал своими ушами, о том и сужу. Мне до ноги статистика в рамках всей страны. Как-то так всегда получалось, что мое бытие вываливалось из этой статистики. Как будто я жил в параллельном мире.

Так вот, про 37-ой и другие сталинские ужасы я узнал только в конце 80-х годов. Подозреваю, что и как почти весь советский народ. Ни от своего деда по отцу, ни от бабки по матери, ни от других стариков я вообще ничего не слышал об этих репрессиях. Т.е. просто абсолютно ничего. Узнал про 35-ый, 37-ой и другие годы «правду» уже из книг Солженицына, Рыбакова и перестроечной прессы. Хотя, вокруг было полно живых свидетелей тех лет.

Может быть, те старики и люди старшего поколения, с которыми мне довелось рядом жить, работать, общаться были настолько запуганы, что боялись об этом говорить? Ну, не знаю, запуганных среди них чего-то мне лично не попадалось.

Скорее, наоборот. Я еще застал в совхозах людей, которые выросли и работали при Сталине. Они очень сильно отличались даже от моих родителей и их ровесников. Они были, если так можно сказать, особенно бóрзыми в смысле отношений с любым начальством. Наезжать на них, ущемлять их права (не дай бог закрыть наряд на работу хоть с малейшей недоплатой!) было опасно. Скандал получишь прямо на месте. При этом все они отличались какой-то особенной добросовестностью в работе. Считалось, что лучше иметь одного такого деда на работе, чем трёх моих ровесников.

Ну так послесталинские поколения воспитывали «советская» школа пионерия и комсомол. В духе творцов-созидателей. Ага, прямо в этом духе.

Но вот биография моей семьи такая, что в ней гарантировано должны были быть жертвы режима. Мой дед по отцу и все его пять братьев были из раскулаченных.

По семейным преданиям, род Балаевых в Пензенской губернии начался от какого-то черкеса, который на родине угнал табун лошадей, их продал и скрылся в окрестностях Пензы. Там он женился на мещанке. Завел уже свой табун. Недолгое время жили богато. Потом лошадей выкосил ящур, разорились. На остатки денег купили себе в деревне дом, вошли в общину и стали крестьянами.

В 1905 году погиб отец моего деда. Был эсером, и его убили во время небольшого бунта полицейские. Мать чуть раньше умерла при родах. Остались сиротами шесть братьев с единственным опекуном – их дедом. Моим прапрадедом. Жили, конечно, уже бедно. Деду даже не удалось закончить церковно-приходскую школу, грамоте обучился в РККА. Жена Ворошилова у него «уроки вела» в Первой Конной.

Потом – революция, гражданская война. Мой дед остался на сверхсрочную. Демобилизовался в 30-м году, вернулся домой, а там все его братья с их дедом жили одним домом и вели кулацкое хозяйство. За время НЭПа приподнялись так. Семьи красноармейцев не раскулачивали, а когда демобилизовался – на следующий день куркулей распатронили.

Были типичными кулаками. Деревню держали в долговой кабале. Нанимали работников. Ездили по деревне только на тарантасе, запряженном четверкой лошадей. Короче – олигархи местного масштаба. Ну при этом и сами ишачили, само собой.

Отношение к раскулачиванию у моего деда было интересным. И не только у него, у всех его братьев – тоже. Примерно такое: «Ну и черт с этим хозяйством! Нахрен эта каторга нужна!». Их в узде держал их дед, мой прапрадед, не давал жить раздельно. Мужик был крутейшего нрава. А раскулачили – все разлетелись по всей стране. Прапрадед захандрил и умер от ангины.

Характерно – их никуда не выселяли насильно. Сами разъехались. Может потому, что они с обрезами за комсомольцами не охотились? Но как-то раскулачивание моих предков не вписывается в общую «историческую картину». Характерно, что 37-ой год, когда «историческая картина» рисует ежовские репрессии против бывших кулаков, тоже мимо моего рода пролетел. Шесть бывших кулаков ускользнули от правосудия?!

Дед, Павел Карпович, завербовался на следующий день после раскулачивания, прямо в сельсовете, работать на извозе в Ленинград, возили грузы для Ленинградского военного округа лошадями. Через год – завербовался на Дальний Восток и уже стал колхозником в Приморском крае. В колхозе до войны и работал.

Но об одной репрессии он мне рассказал. Перед самой войной дед должен был колхозного жеребца русской рысистой везти на ВДНХ, как завконефермой колхоза. Они для РККА выращивали лошадей. Рысак был выдающимся, как он мне рассказывал. Как раз в ночь перед отправкой председатель колхоза пришел на конюшню. Взял этого рысака, запряг его в бричку и поехал к зазнобе в соседнее село. Пока они там шпили-вили, местные парни увели с лошади сбрую. После шпили-вили председатель ничего лучшего не придумал, как привязать рысака к бричке за хвост. Ну по дороге хвост и оторвал коню. Еще и «запалил» рысака. Был пьяный.

Разумеется, поездка моего деда на ВДНХ накрылась. Племенной конь загублен. Павел Карпович пошел в милицию и написал на председателя заявление. Я не помню уже, сколько лет тому влепили. Но освободился он уже после войны. Мне несколько стариков еще рассказывали эту историю. Не только мой дед. Того председателя я еще застал живым. В селе его не особо любили почему-то. Почему – не знаю.

Всё. Больше ничего о каких-то репрессиях я от родственников и односельчан не слышал...

Часть II. Война

Война. Моим предкам, как и всему народу, досталось. У матери погиб отец в 1942-м под Сталинградом. Шестеро сирот, дяде Егору, самому старшему, было тогда 14 лет, моей матери, самой младшей – 5. Дядя Егор пошел учиться в ФЗУ, потом уже, после войны, закончил техникум. Бабка с 1942 года – одна с пятью детьми. Работала в колхозе. Очень трудно жили. При этом дети ходили в школу, конечно. Самый трудный год был 1946 для семьи матери. Хуже, чем все военные года. Неурожай в колхозе был страшный. Мать рассказывала, как у них от голода ноги опухали. Кору липы и листья клена перетирали, мешали с мукой и пекли лепешки. Потом страшными запорами мучались. Но никто не умер. Буквально год-два и всё пришло в норму. Мать была из Пензенской области, из соседней деревни, в которой жила кулацкая семья моего деда. Дед с отцом уже в 1961 году поехали посмотреть родину предков, там, когда гостили у дальних родственников, мой отец и познакомился с матерью. Она приехала как раз из Калинина, где на стройке работала, в отпуск. Гришу Балаева там местные немного даже побили за то, что на их девку глаз положил. Но Гриша Балаев был в пиджаке с карманами и штиблетах, поэтому местные женихи рядом с ним не котировались. Да, мать старше отца на 3 года. В молодости была очень красивой и очень разборчивой. Выбирала жениха долго.

А гости из далекого Приморья в деревне старая Каштановка выглядели богачами. В ст.Каштановке еще избы соломой в то время крыли и в некоторых домах полы были землянные. Колхоз – захудалый. Причем, рядом были вполне нормальные села и люди жили нормально. Такой вот разброс был.

Семье отца было намного легче. Дед вернулся с войны живым и здоровым. Во время самой войны и та бабка хватанула лиха, конечно. Тоже с детьми одна. С четырьмя. Самому младшему, Пете, был один месяц, когда дед на фронт ушел. В память о том моем покойном дядьке меня и назвали. Умер он в 4 года. Уже под самый конец войны. Там история неприятная случилась. В селе расквартировали войсковую часть. Уже собирали войска для войны с Японией, в 1945, весной уже начали. И мою бабку с детьми председатель сельсовета выселил из дома. Дом отводился под расквартирование военных. Точнее, подселяли к другой семье. Толком из рассказов деда я даже не запомнил, в чем там была проблема, но какая-то несправедливость. А выселяли, когда бабка была на работе. Вынесли вещи и дети сидели возле них, ждали мать. Апрель месяц был, земля еще холодная, маленький ребенок, мой дядька, сидел на земле и застудил почки. К утру умер. Врач приехал из Хороля ночью, но уже ничего сделать не смог.

По селу ходили слухи, что мой дед, когда вернулся с фронта, этого председателя убил. Его нашли избитым без сознания и он, не приходя в сознание, умер. Говорили, что его дед Балаев кнутом насмерть забил. Сам дед мне об этом ничего не говорил. Но убить он кнутом человека мог. Он после войны даже волков им убивал. Тогда волков в Хорольском районе было столько, что зимой и на людей нападали. Охотникам за них хорошо платили. У деда был конь, который их не боялся. Он гонял волков на этом коне и с коня перешибал кнутом позвоночники. Дом на деньги за волков построил. Я больше нигде не встречал упоминаний именно о такой охоте. При мне только один раз дед человека кнутом изо всей силы ударил. Скотник сдавал коня после рабочего дня на конеферму и дед увидел, что у лошади грудь сбита хомутом (при запрягании не был нормально дотянут чресседельник), со злости шарахнул мужика кнутом. Того с ног сдуло.

Это я видел своими глазами. А вот про волков – рассказы. Правда или нет – утверждать не буду. Но рассказывал не только мой дед. В селе говорили, как дед Балаев заработал на дом охотой.

А так, за время войны больше и у этой бабки с детьми эксцессов не было. Дети тоже ходили в школу. 1946 год Приморского села не коснулся. В Приморье неурожая не было.

В Приморье вообще люди легче и зажиточней жили. И у нас не было многочисленных солдатских вдов в селе. Я еще раз повторюсь – жизнь села Ленинского на всю страну экстраполировать я не хочу, но что видел своими глазами – то видел. Село довольно большое – почти 2000 человек. Мы «тимурили» в школе за двумя вдовами-солдатками. Бабушка Задорожная одна жила. У нее муж и сыновья погибли. Фамилию второй бабушки не помню. У них на воротах были нарисованы красные звездочки, пионеры им приходили по хозяйству помогать. Третья вдова была – моя бабка по матери, Ксения Яковлевна Чекашова. Она потом с сыном, после замужества моей матери, перебралась из Пензенской области в Ленинское, дед ей дом купил с барского плеча. Но она не была объектом заботы тимуровцев. Она не одна жила. С семьей сына.

В середине 70-х в селе собирали деньги от народа на строительство памятника погибшим в войне односельчанам. Сдали все. И моя бабка Ксения Яковлевна. На этом памятнике есть и фамилия моего погибшего деда Чекашова. Но только он из деревни ст.Каштановка на фронт ушел, а не из Ленинского. Но бабка деньги сдала, поэтому на памятнике и его фамилия. И таких «односельчан» - там много. Фамилия деда Чекашова, наверняка, есть и на памятнике в деревне ст.Каштановка Пензенской области. Если там, конечно, такой памятник есть.

С.Ленинское, разумеется, не было под оккупацией, особенное лихолетье его не сильно коснулось. Но – что видел. У нас не было такого, чтобы женщины без мужиков куковали. потому что все мужики на фронте погибли. Я не видел дисбаланса в половом составе населения села. Одинокие бабы были. Кроме трех вдов – еще две. Две сестры вместе жили. Но они были немного странными. С задержкой умственного развития. Здоровые, как лошади и на лошадей похожи.

А так – как-то всё обычно было. Без того кинематографического надрыва, к которому мы привыкли. Но, повторюсь, может с.Ленинское – не показатель…

Часть III. Жильё

Дальше будет всё намного жестче. В смысле, сталинистей. В детстве и в юности я уже видел, как жизнь в селе после Сталина если и не ухудшалась, в бытовом, материальном плане, то лучше и не становилась. Как будто всё замерло. Нет, мотоциклы, телевизоры и холодильники появились. В этом плане – улучшение было, разумеется. Но одновременно становилось хуже в очень значимых, даже еще в более значимых, вещах. Но по порядку…

Все старики всегда говорили, что так, как они жили перед самой войной, они уже никогда не жили. В те годы для меня это утверждение звучало абсолютно дико. Ну мы же были молодыми, нам всё, что ни скажут старики – стариковские байки.

Если честно, то я и сегодня не могу понять, на чем это утверждение основывалось. Вот бытовые условия были точно хуже. Я еще застал несколько домиков с.Ленинского, которые до войны были построены. Если коротко – халупы. Еще русские печи в них стояли. Топили дровами. А в Хорольском районе – лесостепь, дров мало, так что и кизяками, и хворостом топили. Уже во время войны и после войны открыли новые угольные разрезы и перешли на отопление углем. От русских печей отказались, печи стали другими, более удобными. Русская печь – это нечто особенно ужасное. Это только для любителей экзотики.

Домики были почти у всех однокомнатными. Леса для строительства нормальных домов в 30-е годы не хватало в Хороле.

Но зато в семье деда каждое воскресенье резали барана. Бабка ему варила баранью голову. Что там за рецепт – я не знаю. Но – деликатесом считалось. Может, жизнь особенно счастливой воспринималась после не очень сытых 20-х годов – не знаю. Судить об этом не готов. Но я видел остатки послесталинского времени и могу их сравнить с брежневскими временами.

Во-первых, во времена Брежнева начали резко ухудшаться жилищные условия на селе. Странно звучит? Не спешите с выводами.

Сразу после войны в селе началось какое-то лихорадочное строительство. Вдруг появился строительный лес для желающих строиться. От Хороля тайга находится за 300 км. В 30-е годы не хватало транспорта для доставки леса. После войны это уже было не проблемой. Колхоз леса получал достаточно и на хоз.постройки, и для продажи колхозникам.

Все эти довоенные халупы были снесены. Остались только два домика, в которых жили вдовы. Но им больше и не надо было, только печки им переделали под уголь.

Остальные колхозники в 40-50-х отстроились заново. Строили, не экономя. Нормальной толщины стены из бруса (из кругляка у нас не строили, сруб из кругляка считался нищетой), штукатуренные с двух сторон, тамбура просторные, с кладовками, веранды по площади почти как жилые помещения. Сараи для скота с нормальными стенами. Опять же, из бруса, штукатуренные только снаружи. Бани. Летние кухни – обязательно.

Удобные деревенские дома. Зимой – теплые. Летом – прохладные. Подсобные помещения – просторные. Сараи для скотины – тоже просторные и теплые.

Сразу после войны дед построил 3-комнатный дом, прожили в нем до 1948 года. У тети Любы, старшей из детей в семье, родился первый ребенок. Она уже замужем была за дядей Васей Гавриком. Дядя Вася с 1943 года и до конца войны в танковом десанте автоматчиком воевал. Тетя Люба в семье была старше следующего ребенка лет на 7 или 8. Почему то детей не было долго с таким перерывом. После рождения первого внука решили дом оставить молодым и строиться заново. Построили еще один. Еще больше. Женился средний сын, дядя Вася Балаев. Оставили дом ему и построили третий. Третий дом уже возводили после Сталина, в хрущёвщину. Уже не деревянный. Уже шлакоблочный. Лафа со строительным лесом закончилась. Куда-то в сторону Японии он уплыл. Но дом всё-равно получился очень хорошим. В том доме я родился. Точнее, родился в роддоме, конечно. Но мои родители с дедом и бабкой в нем жили.

Потом родители захотели жить отдельно и дед им помог купить дом, тоже построенный в 50-х годах. Такой же удобный. Со всеми пристройками. Мы жили в нем до 1974 года. Пока ночью пьяный тракторист не врезался в стену дома. Дом устоял, но треснул брус наполовину стены. Ремонтировать было бесполезно, только сносить и заново строить. А строить уже было не из чего. Родители были вынуждены переехать в совхозную квартиру.

Конечно, все эти дома не только своими руками строили. Нанимали еще и рабочих. Как-то хватало денег. И цемент был, и металл на кровли (тогда еще шифером крыши не крыли), краска, гвозди, стекло – всё было. Всё через колхоз можно было выписать.

В 60-е годы в моем селе уже никто сам себе дома не строил. В принципе, до 2009 года, когда я там был в последний раз, еще больше половины домов составляли дома сталинской постройки. 60 лет прошло, а они стояли. Да и сейчас, наверняка, стоят.

Я живу сегодня в Тверской области – такая же картина. Такое впечатление, что в 50-е годы села и деревни по всей стране были заново отстроены, а потом всё почти замерло.

А с начала 70-х в с.Ленинском развернулось строительство совхозных жилых домов. Строила районная передвижная механизированная колонна (ПМК). Начали браво – выстроили сразу целую улицу и назвали ее Молодежной.

В селе уже были проблемы с жильем к тому времени. Индивидуальное строительство давно прекратилось из-за отсутствия стройматериалов, а дети у людей подрастали, женились, своих детей заводили… Но дома на ул. Молодежной несколько лет стояли пустыми. Народ не хотел в них жить. Эту улицу потом заселили переселенцами с Украины. Про это переселение нужно отдельно писать.

В конце концов, люди всё-таки поняли, что надеяться на лучшее в плане жилья уже бессмысленно и стали соглашаться на совхозные дома. Приходилось соглашаться на дерьмо.

Эти дома были обычным дерьмом. Брусовые. Стены тонкие, зимой в морозы в углах промерзали, покрывались инеем. Двух-комнатные, кухня и еще две комнаты. Погребов предусмотрено не было. Уже после получения ордера на квартиру мы снимали пол на кухне и копали погреб, ведрами выносили землю. Обшили его досками, более-менее получился. Только доски каждые пять лет меняли – они сгнивали.

В старых домах погреба были или кирпичными, или, как у моего деда – бетонными. Мои родители уже столько цемента достать не могли. Да и не зальёшь ты погреб бетоном, если над ним уже дом стоит. Нет, залить можно. Но надорвешься ведрами бетон таскать. Тем более, что в это время еще в совхозе работать нужно – только вечерами.

Еще фишка в том, что они были двухквартирными, на двух хозяев. Кто жил в деревне, тот представляет, как собачились женщины в таких домах из-за кур, которые у соседей в палисадниках укроп разрыли. Это было издевательство над людьми.

И общий сарай, разделённый на две половины. Дощатый. В две доски-двушки. Между ними – рубероид. Крытый рубероидом. Тесный. Две коровы помещались, закуток для теленка можно было выгородить, но свиней туда уже не засунешь. Там же куры на рогах у коров. И холодный, естественно.

После переселения в совхозный дом мы впервые стали зимой брать из сарая прямо в дом новорожденных телят. Почти как до революции жили крестьяне. Если корова телилась в марте-апреле, когда уже сильных морозов не было – теленок мог жить в сарае. Но в январе-феврале – замерз бы. Представляете теленка дома на кухне держать? В очень небольшой квартире.

Это еще не всё. Еще водоснабжение. В колхозе и в совхозе до 1976 года у нас воду возили по домам водовозкой. Залегание грунтовых вод в с.Ленинском – очень глубокое. В селе были два колодца, там глубина – ого-го! Если держишь хозяйство – руки отмотаешь крутить ворот, чтобы воды натаскать напоить скотину. Да и воду быстро вычерпаешь. 
Возле домов, у дороги, стояли бочки, водовозка по расписанию развозила воду, нужно было просто выйти, шланг от машины бросить в бочки и потом их крышками закрыть от пыли. Сколько кому нужно было воды – тот столько бочек и ставил. Наливали без ограничений. И бесплатно, что интересно.

В 1976 году деревню «водоснабдили». Провели водопровод. Т.е. вдоль улиц проложили трубы и через каждые сто метров поставили водозаборные колонки.

Начался рак мозга. Начались тачки с бидонами. Очереди по вечерам, когда люди с работы приходят, за водой. Если более-менее большие дети в семье есть – то ничего, они днем натаскают воды, а если нет – люди стоят, ждут. Пока кто-то в свои бидоны наберет, потом сами набирают. Ведь из бочки проще – зачерпнул ведром – и всё.

И еще ввели плату за воду. Там немного, что-то в районе рубля. Но народ гундел. Рубли нашим родителям даром не доставались.

Так что при Хрущеве и Брежневе у нас на селе жилищные условия, по сравнению со сталинскими временами, значительно ухудшились. Вот во времена бровастого маршала у меня желания только в этом плане нет вернуться. А чем плохо время, когда у тебя есть возможность построить такой дом. Который ты сам хочешь?

И для «особо одаренных» – я не экстраполирую на всю страну. Я пишу о конкретном географическом месте – с.Ленинское Хорольского района Приморского края…

Часть IV. Быт

Теперь буду перечислять мелочи, бывшие во время сталинских времен, которые потеряло село Ленинское к моему появлению на свет. Я этих мелочей уже не застал, остались в памяти только рассказы родителей и стариков.

В Спасском районе Приморского края есть месторождение минеральных вод – Шмаковское. Известная вода «Ласточка».  Нарзан. На мой вкус – лучше кавказских нарзанов. Понятно, что мой вкус – это мой вкус. Разведано месторождение было при Сталине. Спасский район соседствует с Хорольским, во время разведывательного бурения возле с. Ленинского скважина дала фонтан минеральной воды, этого нарзана.Там поставили колонку с краном. До конца 50-х люди этой скважиной пользовались. Приезжали с бидонами и набирали минеральной воды. Отец мне рассказывал, что она была вкуснее «Ласточки». В конце 50-х эту скважину забили. Лафа насчет бесплатной минералки накрылась.

В 5 км от с.Ленинское находился военный аэродром. Там базировался полк стратегической бомбардировочной авиации.  На строительство аэродрома в 40-х годах брали грунт и в местах его забора остались котлованы. Они естественно, заполнились водой. Колхоз в этих котлованах развел рыбу. Запустили мальков сазана, карася, сома. Я не помню, планировали ли эти пруды сделать товарными или нет, но помню рассказы, что колхоз ловил там сазанов для колхозников. Продавали или нет – не помню. Рыбу колхоз подкармливал, поэтому она была товарных размеров, отец говорил, что по 6-5 кг сазанята были.

Ко времени моего детства всё это уже забросили. Кормить рыбу перестали. В этих прудах были только карасики и сазанчики величиной с ладошку. Больше не вырастали – скудная кормовая база. Еще колхоз облагородил берег самого большого котлована (он у нас так и назывался – Большой котлован), насыпал песочный пляж и там отдыхали по выходным местные жители, купались и загорали. Мы там пацанами ловили на удочку карасиков и сазанчиков. Тоже купались.

В середине 70-х в с.Ленинском построили молочный животноводческий комплекс. Там навоз убирался гидросмывом. Года через два или три котлованы для навозной жижи, которую никто, конечно, на поля вывозить и не думал – техники такой не было в совхозе, переполнились и паводком эту жижу вымыло в пруды. Сдохла вся рыба, вода превратилась в вонючую бурую жидкость, всё заболотилось почти моментально. Детворе в с.Ленинском даже поплюхаться негде стало.

В колхозе был большой сад. Выращивали абрикосы и сливы. Дальневосточные сорта, конечно, морозостойкие. Плоды мелкие, но кто знает дальневосточные абрикосы и сливы – очень вкусные. Сахаристость очень высокая. Только не лежкие. Слишком сочные. Перерабатывали на консервном заводике в соки и компоты. Я застал этот сад уже умирающим. Абрикосов и слив еще было много, но они почти все были червивыми – их же не обрабатывали. К окончанию мною школы этот сад уже полностью засох.

В селе до Хрущева еще была артельная чайная – так это заведение называли старики. Типа небольшого кафе. Простенькая кухня, бутерброды, алкоголь-пиво тоже. После работы мужики на часик другой заходили, культурно выпивали, играли за столиками в домино и шашки. Почти как в Европе. После Сталина в Ленинское приехала Азия – после работы мужики жрали водку за сельмагом, сидя не за столиками, а на траве. Уже совсем некультурно. Я застал уже время, когда на весь район было одно кафе – в с.Хороль, в районном центре. И то- столовка, по факту. Только называлось – кафе.

В селе работала модистка-частница. Патентчица – так ее называли. Обшивала местных барышень. И парикмахерша была в селе, тоже патентчица. Прически барышням делала и мужиков обстригала. К моему детству их уже не было, разумеется. На весь район – одно ателье и одна парикмахерская в районном центре, в Доме Быта.

Кажется, в 1952 году, если точно помню по дате на фасаде – был построен шикарный Дом Культуры. Кинозал на 400 мест. Библиотека. В залах отдыха стояли 2 бильярдных стола. Танцевальный зал. В выходные там всегда был народ, мужики резались в бильярд. Молодежь танцевала. Столы я еще застал.  Только в бильярд уже не играли на них. Ткань была оборвана, лузы разбиты. Кино крутили, конечно. Но уже стулья в зале были частью сломаны. Дом Культуры принимал обшарпанный вид.

В колхозе была племенная конеферма. При ней – конноспортивная секция. Серьезная. На окраине села был футбольный стадион, вокруг футбольного поля – дорожка для скачек. Тренировали лошадей, тренировались колхозные жокеи и в дни ярмарок команда с лошадьми ездила в г.Артем. Там был ипподром. Скачки, ставки, тотализатор, денежные призы победителям. Фильм «Кубанские казаки» помните? Вот далеко там не всё не правда.

Этого я уже не застал. Это только рассказы отца и деда. Дед на скачках очень хорошо зарабатывал. В смысле – призы брал. На коляске. С рысаками. Всегда был в фаворитах. Дядя Коля Руденко – верхом. Тоже знаменитым в те годы был жокеем. Я уже на практике работал в с.Ленинском ветеринаром, дядя Коля Руденко у меня был санитаром. Ему больше 60 лет уже было. Он мне много рассказывал про эти скачки. Как они с моим дедом там всех уделывали. Да и кубки, грамоты я у деда видел. Конноспортивная секция даже до моего рождения не дожила. Хрущёвщина смела ее.

Вот такие мелочи сталинского времени ушли из села. Ещё одну мелочь забыл – в селе не было мусорных свалок почти до начала 70-х годов. Мусора не было. Т.е. вообще его не было по факту.

Раз в неделю, кажется в субботу, если точно помню, в село из Хороля приезжал старьевщик. Так мужика называли, на самом деле он был работником конторы «Вторсырье». Приезжал на большой, специально оборудованной пароконной телеге, объезжал улицы и принимал на вес ветошь, консервные банки, макулатуру, стеклотару, отдельно битое стекло, легкий металлолом по сортам (черные и цветные металлы). Прямо на месте расплачивался. Всё очень дешево, копейки. Но зато сразу продавал дефицитные в деревенском хозяйстве вещи, как например, крышки для банок, разные мелкие детские игрушки. Представляете – старые половые тряпки люди сдавали! Да! Чуть не забыл – кости этот старьевщик еще принимал. Представляете? Кости из борща!

Потом эта услуга пропала. Мусор в селе девать некуда стало. Контейнеров для мусора в селах не ставили. Свалки были за околицей стихийными. И битое стекло на земле. В детстве, лет до 7-8, мы почти все лето бегали босиком, кеды надевали только в футбол играть. Потом это уже стало опасным – битого стекла много появилось.

С мусором тоже вместо Европы в с.Ленинское после Сталина переехала Азия. Я думаю, что европейская система утилизации мусора и отходов именно со сталинской системы срисована. Это сейчас почти как фантастика воспринимается, но я еще застал эту систему, своими глазами видел, с бабушкой носил мусор старьевщику и бабушка за полученные деньги покупала мне особые воздушные шарики с приделанным свистком. Таких я больше никогда не видел. Через свисток шарик надуваешь и он потом летает и пищит. Ерунда, конечно, но детям нравилось.

Про то, что в сельмаге при Сталине икру на развес продавали, красной рыбы и осетрины в каком угодно виде были завалы, крабы, спокойно колбаса лежала и сыры – это все и так знают. Будете смеяться, но продавался даже какой-то французский сорт сыра с плесенью. Я еще застал рассказы, как народ плевался и думал, что сыр испорчен. А был этот сыр советского производства.

И я знаю, куда лосось и крабы исчезли во времена Хрущева и Брежнева. В 1983 году, когда история со сбитием корейского «Боинга» случилась, что-то случилось и с торговлей с Японией. Наверно, санкции. И магазины Приморского края оказались забиты камчатским крабом, кетой и горбушей. Которых после Сталина в свободной продаже вообще не было. А краба вообще ни в какой продаже не было. Потом всё устаканилось и все эти морепродукты снова в Японию уплыли. Рылом советский народ не вышел крабов жрать! Хотя, при Сталине рыло советского народа для крабов вполне подходило. И даже для амурской осетрины.

Вот такие «мелочи» сталинского времени пропали в более «благодатные» брежневские времена. Это не всё, разумеется, пропала еще общая атмосфера народного настроения, я только краем этого коснулся – когда село жило как дружная семья. Не без скандалов и склок, само собой, но если был праздник в селе, проводы парней в армию, встреча из армии… – это был праздник.

Чуть про воду не забыл! Я писал, что водопровод провели в селе. Через задницу, но провели. Водовозкой перестали воду возить. Но когда я уже в институте учился, в 1982 году, всё вернулось взад, только еще хуже стало. Помните, про навозную жижу с молочного комплекса? Так вот, со временем из переполненных ее накопительных котлованов эта жижа не только в пруды попала, но еще  и просочилась к грунтовым подземным волам. Откуда водозабор был питьевой воды. И вода из колонок пошла заметно коричневого цвета и с заметным навозным запахом. Снова – водовозка. Только теперь воду уже возили не с местной насосной, а с Хороля, через пень колоду. То привезут, то водовозка сломается…

***

Что стало лучше после Сталина в с.Ленинском? Не все же стало хуже, правда? Ведь такого быть не может!

Перемены были, разумеется. Во время моего школьного детства поставили в магазине телефон. Я хорошо этот момент запомнил. Мы с пацанами стырили небольшой моток телефонного провода, когда его устанавливали. Хотели связь между нашими партизанскими землянками протянуть. Конечно, не получилось. Уже не помню, что там конкретно мы изобретали. Какой-то аппарат для передачи азбуки Морзе. Так что было три телефона – на почте, в конторе совхозного отделения, в сельсовете, стало четыре. И сейчас их только 4, наверняка. Да уже и не нужны проводные.

Новый детский сад-ясли построили. Почти как старый, чуть по-больше и с центральным отоплением. В совхозе кочегарку построили, отапливали школу, контору, Дом Культуры и ясли. Раньше отопление было печное.

Всё. Дороги в селе были грунтовыми. Они и сейчас такими остались.  В 2009 году, по крайней мере.

Больше ничего. Конечно, холодильники, телевизоры, электрические и газовые плиты газ балонный, стиральные машинки (не автоматы, водопровода-то нет), мотоциклы, в конце 70-х несколько автомобилей в личном пользовании – этим товарищ Сталин еще не успел снабдить сельское население.

И больше, пожалуй, ничего. Больше ничего не могу вспомнить. Школа в 40-х была построена, фельдшерский пункт тоже.

Так что перенос из брежневского села в сталинское вряд ли кому-нибудь показался бы неприятным событием. Плюсы сталинского времени в бытовом и культурном плане брежневятину кроют только так.

Часть V. Труд

Это удивительно, но в с.Ленинском до 70-х годов не было нехватки трудовых ресурсов в отделении совхоза. При Хрущеве колхоз ликвидировали и в Ленинском уже было отделение Хорольского совхоза.

В животноводство попасть работать сельчанам было далеко не просто, на фермы брали только самых трудолюбивых и ответственных. Там заработки были выше, чем в других отраслях. Были даже мужчины-дояры – представьте! Зарабатывали столько, что не западло было и мужику доить коров.

Моя мать после замужества и переезда в 1961-м в Ленинское год работала сначала разнорабочей, потом – в овощеводческой бригаде и только потом, когда себя зарекомендовала, пошла дояркой. Просто так на ферму непроверенного человека не брали. Но это уже были остатки от сталинского колхоза, к середине 70-х (как-то это очень быстро произошло) уже везде людей не хватало, брали кого попало, за пьянки-прогулы по 33-ей увольняли. Здесь же опять на работу принимали…

При  колхозе всё устроено было довольно интересно. Когда я в 9-м классе жил с дедом, то задумывался куда идти после школы учиться и даже подумывал об образовании агронома. Даже на соревнованиях полеводов школьных производственных бригад летом, после 9-го класса в с.Галенки Уссурийского района (там соревнования были) первое место занял. И поэтому особенно дотошно расспрашивал деда про организацию работы в колхозе. Интересовался с прицелом на профессию, так сказать.

С.Ленинское основали в 1930 году десять демобилизованных из РККА  воинов (моего деда среди них не было, он только через два года после основания приехал), они основали коммуну, построили первые дома. Откуда-то у них появилось 10 тракторов – я уже не помню откуда. Но помню, что 10. Начали распахивать хорольские степи. Коммуниздили они недолго, когда приехал дед – уже коммуну в колхоз преобразовали. К началу войны в селе было несколько десятков домов. К началу 50-х если точно помню – полторы тысячи жителей. При мне – около 2000. Когда в последний раз был там, в 2009 году, разговаривал с бывшей одноклассницей, она сказала, что примерно 500 человек осталось. Целые улицы пустыми стояли.

Так вот, в колхозе, разумеется, тракторов и трактористов уже не было. МТС располагалась в с.Хороль, там были большие мастерские, теплые боксы для техники и гостиница при МТС. Многие трактористы жили по селам в колхозах. И трактора в селах стояли, возле домов. На время ремонта технику перегоняли в Хороль и тогда уже трактористы, пока ремонтировали, жили в гостинице МТС. Мужикам это нравилось. Отдыхали от своих жен.

Вот пока была МТС – куч навоза возле ферм не было. Это уже при мне совхоз не справлялся с вывозом на поля навоза и эти кучи все росли и росли, пока фермы в навозе не утонули.

Проблема в том, что за вывоз навоза отвечал сам совхоз перед собой. А когда была МТС – МТС перед колхозом. Договор подписан? Будьте добры выполнить. Не сделаете – в райком телега и бошки вам поотрывают. Также с пахотой, боронованием и другими агротехническими мероприятиями. По фигу, что там у вас в МТС. Договор есть – выполняйте. И выполняли. Ответственность -великое дело.

Это потом в совхозе – то вовремя не вспахали, то вовремя не скосили. А уж вывоз удобрений! Даже минеральных! После того, как построили новый Дом Культуры, старый приспособили под склад минеральных удобрений. Мы там в войнушку играли, этот склад, уже заброшенный в 60-е годы, в процессе наших военных действий разрушили уже почти до основания. Так он был забит мешками с минеральными удобрениями. Их просто там бросили. Вообще в совхозе при мне эти удобрения больше не на поля возили, а прятали по оврагам. Свалок этих – штук 5 наверно было. Дождями размывает – по лугам жижа бурая течет. Трава вокруг выгорает. Совхоз уже не мог толком вывоз удобрений на поля производить. Ну и урожайность – соответственная. На приморских суглинках без удобрений.

Сколько люди работали в колхозе при Сталине? Этот вопрос меня особо интересовал, когда с дедом говорил. Я, как и все советские школьники, был уверен, что сутками. Без выходных. Уже вовсю была тогда пропаганда, что при Сталине ишачили, как кони, поэтому страну подняли и в войне победили.

Дед говорил, что я дебил, если в это верю. Рабочий день по всей стране был 8-ми часовым. Из расчета 8-ми часового рабочего дня экономистами и планировалось производство на всех предприятиях. Колхоз скота заводил не столько, сколько правлению захотелось, а в соответствии со своими трудовыми ресурсами. С расчетом, что рабочий день 8 часов.

Павел Карпович мне доходчиво объяснял, что доярка все-равно больше 8-ми часов работать не сможет. Ну может еще час прихватить. Не больше. Женщине нужно утром в селе печь растопить, свою корову подоить, в стадо ее отогнать, потом на работу. В обед летом нужно бежать в стадо подоить свою корову, опять же. Вечером – тоже хозяйство. Обед на следующий день сварить… Если она будет работать даже 10 часов – когда она спать будет. Народ бы разбежался из колхоза: вербовщики людей на стройки села вниманием не обходили.

В страду только трактористы МТС работали до 12 часов в сутки. Больше не разрешалось по технике безопасности. Но это – месяц-полтора в год.

Разумеется, механизация была невысокой, ручного физического труда было много, но и расчет трудозатрат производился экономистами соответственно с этим. Обслуживали колхоз экономисты райисполкома. Своих не было.

Но вот работали добросовестно. Пьянок на рабочем месте, прогулов, халатного отношения к обязанностям почти не было. Все, что по технологии телятнице, к примеру, нужно было сделать – она обязательно делала. Положено теленка из соски выпаивать – никогда ему ведро с молоком не сунет. Положено доярке мыть от навоза хвост коровы – два раза бригадир увидит у нее грязную корову – вылетит в разнорабочие.

За работу в колхозе люди держались. Потому что такого ужаса, который был показан в известном сериале «Вечный зов» в колхозах не было по определению. Мы с дедом вдвоем смотрели этот антисталинский подлый сериал и дед его комментировал с руганью и возмущением. Там от настоящей колхозной жизни абсолютно ничего не было.

Во-первых, дед не понимал, как секретарь райкома мог заставить колхозников сдать государству продукции сверх плана и не оставить людям ничего на трудодни! Он говорил, что за такой фортель, если бы даже колхозники, как бараны, согласились оставить свою личную скотину без кормов, самому секретарю райкома башку отвернули бы в обкоме.

Сдать обязательный объем продукции – это был закон. Пусть бы попробовал председатель этот план не выполнить! И государству больше не надо было. Остальное – на трудодни. И каждого секретаря райкома драли, как собаку, по показателю – сколько продукции в натуральном виде у него в районе получают колхозники на трудодни. Если мало – секретарю тоже мало не покажется. А в том фильме – всё наоборот.

Сдавали ли колхозы сверхплановую продукцию? Сдавали. На трудодни же им отваливали в натуральном виде зерно, сено, а не хлеб и масло. Если урожай был такой, что этого зерна было столько, что его личные коровы и свиньи колхозников не могли за год съесть – это отдавали государству по твердым ценам. Правление колхоза смотрела на объем натуральной продукции и само решало этот вопрос. Мой дед входил в правление.

И деньги всегда у колхозников были. Обязательные поставки государству не бесплатные были. Вот из них деньги шли на зарплату. На эти деньги люди покупали в магазинах хлеб и другие продукты. Это примерно половина доходов было в Ленинском колхозе. Половина – от личного хозяйства.

Что мой дед получал натуральными продуктами на трудодни? Овёс. Он держал личную лошадь. Кормил ее этим овсом. Держал лошадь просто так. Как домашнюю собаку. Потому что был лошадником. Гречку. Кормили ею свиней. Дробленную пшеницу и ячмень. Тоже для свиней и коров, овец, кур, уток и гусей. Сено для коров, овец и лошади. Две 30- литровые фляги мёда – у колхоза была своя большая пасека. Всё. Больше я ничего не помню из этого перечня.

Учителя и другая колхозная интеллигенция еще на трудодни, им тоже трудодни начислялись, получали мясо (его выдавали не сразу всё, конечно, порциями в течение года), яйца с колхозной птицефермы, молоко и овощи. Эта продукция обычным колхозникам на трудодни была не нужна – этого своего было некуда девать, после сдачи небольшого налога, либо колхозу продавали. Либо сами на рынках. По воскресеньям колхоз арендовал в МТС машину и она баб возила в Уссурийск торговать на базаре салом-мясом-творогом.

В семье деда всегда было две личных коровы, плюс от них еще два теленка в год, четыре поросенка откармливали (поросят покупали на колхозной свиноферме), десяток овец, 300 гусей (300! Точно помню! При мне у них уже десятка два всего было) за лето выращивали, сотню уток, кур полсотни.

Всё это кормилось тем, что получали на трудодни. Плюс еще картошка со своего огорода.

При Хрущеве всё это громко крякнуло, а при Брежневе  не появилось…

***

Коротенькое отступление от темы. Но близко к теме. Я жил у деда в 1979 году. Деду было 78 лет. Пенсия – 40 рублей с копейками. Колхозная. Это, в принципе, в 1979 году уже бедность. Был бы колхоз – бесплатные дрова и уголь, корма и др.. А так – за полцены, как пенсионеру. Но от пенсии совсем крохи оставались. Дети помогать не могли особенно. Тётя Люба уехала во Владивосток, там они жили всей семьей, муж, жена, сын и семья второго сына в однокомнатной квартире. Тоже непросто им было. Второй дядя Вася, сын деда, на лесозаготовках (уже в хрущевское время – тоже надо об этом писать) получил травму, был инвалидом. У нас в семье было трое детей, мать хлесталась на работе и по дому, как проклятая, отец сильно пил уже.

Три войны, лет тридцать с лишним колхозного стажа – 40 рублей. Сталин-то давно был мертв.

Дед держал кур, на поросенка уже не то, что сил не хватало – не хватало сил корма доставать ему. Выращивал на огороде сорго, семенами кормил кур, из метелок плел веники – у него их покупали с удовольствием.

Огород был 15 соток. Картошкой и овощами себя обеспечивал. Жили мы с ним дружно. Ели, в основном, картошку с селедкой, яичницу. Мои родители давали немного мяса – варили супы и борщ. По очереди кашеварили.

В 1987 году дедушка в сентябре выкопал картошку, вымыл ее, высушил, спустил в погреб. Лёг спать и утром не проснулся. На следующий день тётя Люба, которая приехала из Владивостока в гости к дочери, директору нашей сельской школы, нашла его мертвым в постели. Бабушка умерла от рака желудка еще в 1978 году. Было ему 86 лет.

Вы теперь понимаете, почему нынешние пенсионеры ходят голосовать за Путина, а не за КПРФ? Это не я антисоветчик. Антисоветчики те, кто Брежнева и его шоблу считают коммунистами.

Источник