Вход

Двигатель

Китайский капитал накануне гегемонии

26 сентября 2017 в 13:01 | Емеля |Иван Лизан | 3645 | 0
Почему нам стоит учиться инвестировать как китайские государственные корпорации.

История Китая последних двух десятилетий — это история о том, как Китай превратился из инвестиционного рецепиента, принимавшего деньги со всего мира, в инвестиционного донора, скупающего всё, что интересно, и то, что позволяют купить.

В краткий исторический миг КНР стала одним из крупнейших мировых инвесторов.

И если раньше Китай привлекал иностранный бизнес дешевизной рабочей силы, а затем фантастическим по ёмкости внутренним рынком, что позволяло как сокращать расходы на производство, так и наращивать объёмы продаж, то теперь этим занят уже китайский бизнес.

Капитал всегда ищет места, где высокая норма прибыли, особенно частный. К слову, корпорация Apple сконцентрирована на своих iPhone не столько потому что первоначально выпускала электронику, сколько потому что себестоимость нового iPhone всегда в два раза меньше его розничного ценника. Его невероятно выгодно производить, это и обеспечивает корпорации фантастические показатели капитализации на фондовом рынке.

Теперь законы капитализма взяли на вооружение и китайцы. Они обратили эти законы против тех, кто ранее инвестировал в них деньги. И в этом нет никакого злого умысла или неблагодарности. Просто Земля конечна, а иностранные ТНК сами взрастили себе конкурента.

И в этом аспекте безотказно действует следующее правило: как только какое-то производство переносится в Китай, начинается обратный отсчёт до того момента, когда КНР начинает выпускать уже не просто копии, а свою продукцию, зачастую превосходящую по характеристикам то, что первоначально выпускалось под чутким руководством иностранных заказчиков.

И огромная заслуга в этом принадлежит китайским госкорпорациям — именно они являются флагманами китайской экономики.

Битвы корпораций и брендов

У всех на слуху иностранные корпорации, благодаря которым человечество пришло в информационный век: Intel, IBM, Google и компании, позволившие несколько стереть грань между западным образом жизни и нашей постсоветской действительностью, открыв для нас окно в мир глобализации. Можно взять пример того же McDonald’s, открывшего в 1990 году в Москве свой первый ресторан, у дверей которого выстраивались километровые очереди.

Первый McDonald’s в СССР

«Это закат советской империи. Стоять 3-4 часа в очереди в фастфуд».

Теперь в России фастфудом удивить никого не выйдет. Привыкли к нему и в Китае — там McDonald’s открылся на три года раньше СССР. Но, в отличие от России, McDonald’s уходит из Китая раньше: корпорация с 2016 года ведёт переговоры о продаже прав на управление своими ресторанами в Китае и Гонконге. Аналогичные переговоры ведёт и KFC.

Как и в России, в Китае привыкли к фастфуду — он перестал быть престижным местом для проведения времени, заодно и кулинарная культура в очередной раз изменилась. Сказывается и политика Пекина, стимулирующая национальный бизнес, который теснит транснациональные корпорации.

История с McDonald’s в Китае — пример того, как корпорации доинформационной эпохи уходят в прошлое, уступая в схватке со своими IT-конкурентами, а также того, как Китай взрастил своих конкурентов ТНК из G7.

Справка: эволюция госкомпаний в Китае

Китайские корпорации создавались государством и ради государства — их задачей было привлечение инвестиций и зарабатывание валюты.

У успеха китайских госкорпораций нет никакого секрета: первые госкомпании были созданы в начале 1950-х годов для привлечения и управления инвестициями из СССР и были встроены в систему госуправления. После охлаждения отношений с СССР и сближением с США ГК стали привлекать деньги и осторожно инвестировать за рубеж.

В 1990-х и начале 2000-х ГК конкурировали преимущественно между собой и неоднократно становились банкротами, чтобы вновь быть реформированными и поддержанными государством.

Промышленный рост, деятельность в рамках госплана, масштабная поддержка со стороны государства, конкуренция между собой — вот залоги успеха китайских госкорпораций.

Бурный экономический рост с максимально дешёвой рабочей силой позволили сформировать костяк управленческих кадров. Без реального производства создать квалифицированного управленца невозможно — их не готовят в университетах, а получают путём отсева на разных уровнях производства.

Госплан позволил не распылять силы, наметить сферы ответственности, контролировать итоги деятельности и добиваться достижения конкретных целей.

Господдержка выражалась как в деньгах, так и в протекционистских мерах — китайские госкомпании неоднократно становились банкротами и вновь возрождались.

Конкуренция между компаниями в одной отрасли позволила избежать застоя и выбрать наиболее эффективные компании. Например, у Китая два своих аналога российского Росатома — CNEC и CNNC, две ракетно-космические корпорации (CASC и CASIC) и две авиационных корпорации (AVIC I и AVIC II).

Интересно, что предприятия ВПК выпускают конверсионную машиностроительную продукцию, а упомянутые выше авиационные корпорации получают свой основной доход от продажи неавиационной продукции.

Всё остальное оказалось делом времени, денег и бесконечного китайского трудолюбия.

К «транснациональному хозяйствованию» китайские госкомпании перешли в 2003 году, и полномасштабный выход на мировые рынки был проведён в три этапа. На первом «выращивались группы» предприятий»: были отобраны 100 наиболее эффективных крупных компаний, которые получили от государства поддержку и права на зарубежные капиталовложения и экспортную деятельность. На втором этапе создавались филиалы, представительства и иные организационные структуры для экспансии. Второй этап завершился в 2010 году.

Третий этап — создание полноценных «дочек» госкомпаний за рубежом. Четвёртый этап происходит на наших глазах — превращение госкомпаний в полноценные китайские корпорации.

При этом государство не теряет контроля над корпорациями: в 2015 году, например, в госкомпаниях прошли масштабные чистки.

В первую пятёрку топ-500 мировых корпораций по версии Fortune вошли три китайских госкорпорации, которые следуют сразу же за американским торговым динозавром — ритейлером Walmart.

Топ-10 мировых корпораций по версии Fortune-2017. Как видно, высоких технологий в рейтинге не так уж и много: Volkswagen, Toyota и Apple как детище информационной эпохи. К слову, американских компаний в рейтинге четыре, и лишь две из них занимаются производством или добычей полезных ископаемых: Apple и Exxon Mobil. Walmart  это торговля, а Berkshire Hathaway  финансовый капитал.

На второй строчке рейтинга расположена State Grid — Государственная электросетевая корпорация Китая, основанная в 2002 году и уже ставшая крупнейшей сетевой компанией в мире. Сейчас State Grid занимается точно тем же, чем и американские корпорации в 60-70-х годах прошлого столетия: электрифицирует мир и скупает электрогенерирующие компании. Разница лишь в том, что, если верить Джону Перкинсу с его книгой «Исповедь экономического убийцы», китайцы не заняты навязыванием правительствам разных стран мира своих политических требований. Китаю в принципе безразличны степени демократичности политических режимов в странах. И за это Китай очень любят, особенно в Африке, но об этом несколько позднее.

А конкурирует Китай с американскими компаниями. США в лице Contour Global в 2015 году купили Воротанскую ГЭС в Армении и предложили инвестировать в энергетику Армении 8 млрд долларов. Кроме того, Вашингтон желает вложить 400 млн долларов в украинские ветроэлектростанции и ранее уже обеспечил себе доминирование в болгарской энергетике.

Китай  лидер по инвестициям в энергетику. Инфографика — World Energy Investment 2017.

State Grid в 2007 году вложились в энергетику Филиппин, в 2010-м начала строить гидроэлектростанции в Малайзии, в 2011 году подписала соглашение о строительстве трансграничных сетей в России, в 2012-м купила электросетевые активы в Бразилии и Нигерии и готовится к созданию СП с Россией для модернизации и строительства электросетевых активов как в России, так и за рубежом.

Третья и четвёртая строчки в рейтинге Fortune — это китайские Sinopec Group и China National Petroleum — китайские аналоги Газпрома и Роснефти. К слову, Газпром и Роснефть в списке Fortune тоже есть на 63-й и 158-й строчке соответственно. Между ними оказался Лукойл — 102-я строка. Пекин обошёл США в добыче углеводородов и электроэнергетике. Теперь США — это страна Walmart, и нахождение этого гиганта на первой строчке — скорее дань достижениям предыдущих поколений американцев, которые завоевали мировую гегемонию, и реквием по современным американцам: если крупнейшей по прибыли мировой корпорацией является ритейлер, то дела США и правда плохи.

Невозможно долго быть мировыми лидерами лишь благодаря торговому и финансовому капиталам: рано или поздно промышленный капитал стран-конкурентов возьмёт верх.

Справка: циклы гегемонии

Текущее противостояние между США и Китаем — не первое и отнюдь не последнее столкновение великих держав в мировой истории.

В 1494 году мир разделили между собой Испания и Португалия: Лиссабону досталось Восточное полушарие с районами, где произрастали специи — нефть тогдашней эпохи. Мадрид получил Западное полушарие, однако сверхприбыли португальской короны не давали покоя: экспедиция Христофора Колумба в Индию западным путём через неизвестную тогда Америку — попытка законно обойти ограничения Тордесильясского договора.

Итог испанской и португальской колониальных империй известен всем: их обошли англичане и голландцы. Обошли, потому что на первый план в экономике Пиренейских империй вышла торговля. Сверхприбыль от специй или импорт серебра и золота испанцами не вкладывались в производство: деньги проедались и использовались для приобретения предметов роскоши. Испанцы и португальцы просто разленились. И это вполне закономерно и неизбежно — такова диалектика торгового, финансового и промышленного капиталов.

После схватка Лондона и Амстердама определила победителя, которого позднее нарекли «Владычицей морей». Опять же, голландцы к моменту своего поражения в череде англо-голландских войн, вызванных более чем объективными противоречиями, которые в Лондоне облачили в форму Навигационного акта, преуспели в финансовых спекуляциях и торговле, позабыв о промышленности.

Позднее Британской империи удавалось долго сохранять своё положение гегемона, стравливая конкурентов из континентальной Европы, однако после двух мировых войн в Западном полушарии остался лишь один гегемон — США, а Великобритания превратилась в его сателлита.

СССР схватку за мировое лидерство проиграл, совершив самоубийство, однако Вашингтон, пойдя на поводу у своего бизнеса, желающего повысить прибыль, снизив издержки на рабочую силу, сам породил конкурента — Китай, который, как казалось в далёком 1979 году, не представлял никакой угрозы.

Бывший госсекретарь США Генри Киссинджер в 1979 году и представить себе не мог, что его переговоры с главой КНР Дэн Сяопином станут причиной больших проблем вашингтонских администраций спустя всего 30 лет.

Теперь на наших глазах разворачивается схватка двух сверхдержав — уходящего гегемона США и Китая как его потенциального сменщика.

Итоги этой схватки не предрешены: победителя определит сила, ведь мировое лидерство без войны никто ещё не сдавал.

Потому последний довод капитала, сменившего королей, — это старая и привычная пушка. Но историческая ретроспектива показывает, что шансы больше у молодых держав промышленного капитала, руководителям которых пока окончательно не вскружили головы сверхприбыли и ощущение своего мессианского предназначения.

Конечно, если Китай станет мировым лидером, то вечно он им не будет: как пишет Джованни Арриги в своём фундаментальном труде «Долгий двадцатый век. Деньги власть и истоки нашего времени», каждый последующий цикл гегемонии примерно на треть короче предыдущего.

Аналогичная история и с китайскими брендами — они растут как на дрожжах, их продукция становится качественнее и поджимает ТНК. Например, Huawei переняла опыт Samsung и в своей рекламе регулярно тролит Apple, доказывая своё превосходство в технологиях.

В мировом Топ-100 брендов 2017 года по версии доклада BrandZ китайских брендов, на первый взгляд, немного — всего 13 штук, и их совокупная стоимость составляет 11% от стоимости рейтинга.

Топ-20 мировых брендов.

Обратите внимание: в первой десятке лишь две не американские компании — южнокорейская Samsung и китайский банк ICBC. И 80% компаний в первой десятке — корпорации, связанные с IT и микроэлектроникой.

И в топ-20 вошли два китайских инвестиционных банка — ICBC — Industrial and Commercial Bank of China — и China Construction Bank. С 2006 года совокупная стоимость китайских брендов увеличилась на 937%, и доминируют в списке именно госкорпорации. В последние годы в Китае идёт война брендов: китайские суды удовлетворяют иски своих компаний против ТНК и налагают на них штрафы за незаконное использование китайских брендов. Так оштрафованы уже торговая марка одежды New Balance и корпорация Apple.

Топ-20 китайских брендов.

А вот если рассматривать топ-20 уже чисто китайских брендов, то ситуация становится интереснее: из 20 позиций 7 строчек — банки, преимущественно инвестиционные, в том числе 4 государственных банковских титана — ICBC, China Construction Bank, Bank of China, Agricultural Bank of China — и работающая в связке с ними государственная инжиниринговая корпорация China State Construction. Из реального и не IT-сектора в списке лишь две нефтяных компании (Sinopec и PetroChina) и владеющая самым дорогим в мире алкогольным брендом компания Kweichow Moutai Co.

А вот российские бренды в топ-100 ни в 2015-м, ни в 2017 году не попали: Сбербанк оказался на 157-й строчке, Газпром — на 344-й позиции.

Претерпевают трансформации и владельцы брендов — китайские компании. В КНР как раз проходит масштабная реформа государственных компаний: их количество уменьшается, когда за счёт приватизации, а когда благодаря слияниям и превращением в корпорации. А задача корпораций — борьба за мировой рынок.

Инвестиционное планирование

Столь сильные позиции китайского финансового капитала в рейтинге коррелируют и с инвестиционной активностью Китая: Пекин буквально завалил деньгами Европу (она, в отличие от США, создаёт меньше препятствий китайским инвестициям), Африку и страны бывшего СССР.

И в каждом из регионов Китай ищет (и находит) нужное. Африка для Китая — кладовая.

Инвестиции и приобретения Китая в Африке с 2010 года. Обратите внимание на серое пятно на западе материка  это бывшие французские колониальные владения, там у французов своя «кладовая», в первую очередь золота и урана, куда Китай не пускают.

Китай в Африке смог сделать то, что не удалось ни СССР, ни США: реализовывать инфраструктурные объекты в обмен на ресурсы независимо от политического режима. А тактику Пекин выбрал такую же, как и США: строители, техника и технологии — китайские, местных специалистов используют лишь в качестве подсобных рабочих. Этим Китай обеспечивает двойную выгоду: получает ресурсы и обеспечивает свои компании заказами, в первую очередь China State Construction.

Другой кладовой для КНР является российская Восточная Сибирь, откуда в Китай по газопроводу «Сила Сибири» пойдут миллионы тонн углеводородов. В целом, постсоветское пространство для Китая не является приоритетными по инвестициям, хотя Пекин является крупнейшим инвестором в Грузии (Тбилиси даже подписал с КНР соглашение о свободной торговле), вкладывает деньги в Беларусь, Армению, Азербайджан и многие другие республики. Киргизии Китай и вовсе обещает провести новую индустриализацию.

На постсоветском пространстве всё, что было интересно Китаю, Пекин уже получил. В 1990-х Китаю стали доступны российские и украинские технологии в ВПК, в 2000-х КНР смогла купить месторождения энергоносителей в Средней Азии (к российским углеводородам Китай получает доступ сейчас). Потому не стоит надеяться на масштабные инвестиции из Китая — постсоветское пространство не может предложить КНР то, что ему сейчас нужно. Максимум, на что согласен Китай, — использовать Беларусь в качестве сборочной площадки для доступа на российский рынок.

Маршрут газопровода «Сила Сибири».

С 2005-го по 2013 год китайские компании потратили 198 млрд долларов на глобальные приобретения в энергетических и основных материальных активах, на долю которых приходится 67% общей стоимости слияний и поглощений в Китае в этот период.

Китайские приобретения в основном ориентировались на богатые ресурсами страны Ближнего Востока, Центральной Азии, Африки и Латинской Америки.

Большой интерес Китай проявляет и к сельскохозяйственным технологиям, а также сельскохозяйственным угодьям. Китай импортирует порядка 7% продовольствия, и зависимость от импорта будет возрастать — индустриализация в КНР всё ещё продолжается. За последние 10 лет импорт продовольствия в КНР увеличился в 4,2 раза. Китай предпринимает попытки купить сельскохозяйственные угодья и занимает вторую позицию в мире по объёмам купленных сельхозземель (5,35 млн гектаров) после Индии (5,4 млн гектаров — эквивалент двух Крымских полуостровов), на третьем месте находятся США (4,136 млн гектаров). Однако Китаю активно препятствуют в скупке земель: сделки в РФ и на Украине сорвались, в Австралии КНР не позволили купить крупного сельхозпроизводителя. Потому Китай перешёл к стратегии непрямых действий: купил швейцарского лидера в производстве семян и удобрений Syngenta, а землю китайские инвесторы теперь покупают через подставных лиц.

К слову, это открывает возможности и для Беларуси: Пекин намерен инвестировать 1 млрд долларов в белорусский АПК.

Так Китай обеспечил себя ресурсами и энергией. Кроме того, Пекин учёл политические риски для своих инвестиций и стал вкладывать деньги в более стабильные и богатые страны, особенно в Канаду, Австралию и США. С 2008-го по 2013 год эти три экономики составляли почти половину общего объёма слияний и поглощений в Китае.

До 2013 года в объёме зарубежных инвестиций Китая доминировали с долей более 50% государственные компании, чьими приоритетными интересами были покупка энергии и сырья. С приходом на это поле частных игроков всё чаще стали возникать сделки, подобные покупке футбольного клуба Milan за 821 млн долларов или киностудии Legendary Entertainment за 3,5 млрд долларов. Госкорпорации, в свою очередь, всё активнее проявляют интерес к производству чипов и сельскохозяйственным технологиям.

Наиболее перспективный рынок для КНР — это Европа, куда товары будут поставляться как морем, так и сушей посредством нового Шёлкового пути, который для Китая является и бизнес-проектом, и средством страховки на случай столкновения с США.

А вот технологии Китай ищет в ЕС и США.

Китай покупает всё, что может быть им использовано для усиления своего технологического потенциала или может служить пропуском для своих товаров на богатый рынок. Конечно, не забывают китайские бизнесмены и о прибыли.

В 2016 году американская General Electric продала своё подразделение по производству бытовой техники китайской компании Haier. Китайский производитель строительной техники Zoomlion намерен приобрести своего крупного конкурента — американскую компанию Terex. Строительная и инвестиционная компания Dalian Wanda купила контрольный пакет акций голливудской киностудии Legendary Entertainment. К этому стоит добавить попытку китайских инвесторов купить даже фондовую биржу — Chicago Stock Exchange.

В случае с Haier налицо не только стремление выйти на американский рынок, но и получение доступа к бренду GE. Кроме того, Haier — это 10% мирового рынка бытовой техники. После покупки Syngenta ChemChina получает доступ к технологиям, научным исследованиям по ГМО. К слову, для Syngenta данная сделка стала спасительной и крайне выгодной: Китай не просто купил 98% акций биотехнологического гиганта, но и сохранил всё кадры, руководителей и даже увеличил бонусы. В противном случае компании грозило бы исчезновение после покупки её немецкой Bayer, ранее купившей конкурента Syngenta — американскую Monsanto. К слову, покупка Китаем иностранных компаний при сохранении их руководства — весьма распространённое явление.

Покупка Legendary Entertainment позволяет получить не только сеть кинотеатров, но и киноколлекцию всей студии, а также позволит китайскому кинематографу сделать качественный скачок в развитии.

Однако Вашингтон с недавних пор крайне настороженно относится к китайским инвестициями, и госрегулятор — Комитет по инвестициям США блокирует многие сделки, которые могут угрожать госбезопасности США или привести к утечке технологий.

В ЕС подобного органа нет, потому китайскому бизнесу легче лавировать и покупать активы: всегда есть возможность купить конкурирующую структуру в случае отказа.

2016 год оказался рекордным по деятельности китайского бизнеса за рубежом. За 12 месяцев было осуществлено 607 сделок на общую сумму 112,5 млрд долларов. Этот год имеет все шансы тоже стать рекордным. По крайней мере, в стоимостной категории. За один месяц сумма сделок превысила 50% от прошлогодней.

Интересная особенность: брокерами в сделках слияния и поглощения зачастую выступают граждане Китая, трудившиеся ранее в западных инвестиционных банках.

Проще говоря, китайская идентичность пока доминирует над глобальным миром и не позволяет китайским бизнесменам утратить связь с родиной.

Китайские прямые иностранные инвестиции в страны ЕС в период с 2000-го по 2016 год в млн евро. К осени 2016 года Китай стал основным торговым партнёром Германии за пределами ЕС. Кроме того, в 2016 году китайские инвестиции в Германию обогнали немецкие инвестиции в Китай.

В Германии Китай за последние годы купил: производителя робототехники KUKA (4,4 млрд евро), мусоросжигающую и энергетическую компанию EEW Energy (1,4 млрд евро), немецкую группу недвижимости BGP (1 млрд евро), производителя промышленного оборудования KraussMaffei Group (925 млн евро).

Так, на сделки в сфере традиционной энергетики, достигших в 2012 году своего максимума в 30 млрд долларов, в 2016 году пришлось 1,5 млрд долларов. Финансовый сегмент, резко выросший в 2015 году до пиковых 26,7 млрд долларов, за 2016-й набрал пока лишь 8,5 млрд долларов. Инвестиции в химическую промышленность, напротив, уже выросли почти в 24 раза относительно итогов 2015 года, достигнув 47,6 млрд. IT-направление, завершившее год с 6,5 млрд долларов, с начала года привлекло около 23,8 млрд долларов китайских инвестиций, что в целом подтверждает смещение внимания в сторону «новых» отраслей экономики.

Фактически Китай уже добился невоенными средствами того, чего не удалось достичь кайзеровской Германской империи накануне Первой мировой войны, — получил сырьё и рынки сбыта, которые так желали немецкие промышленники.

Естественная реакция США на столь активную инвестиционную деятельность Китая — раздражение, которое перерастает в осознание того, что Китаю нужно противодействовать и объявлять полноценную торговую войну.

И Вашингтон торговую войну уже объявил. 15 августа 2017 года торговый представитель США Роберт Лайтхайзер заявил, что «Китай в международном масштабе представляет угрозу всей системе торговли».

К слову, американские компании в первом полугодии 2017 года сократили число корпоративных приобретений в Китае до минимума за 14 лет. Бизнес опасается вкладывать деньги в Китай, понимая, что столкновение КНР и США — вопрос исключительно времени.

«Новая норма для Китая и США  это расхождения в вопросах торговли. На данный момент у них огромные расхождения в отношении сталелитейной промышленности, огромные расхождения в отношении дисбаланса в торговле».

Рой Цзоу, партнер в юридической фирме Hogan Lovells в Пекине.

Стоит учесть, США и Китай пока связаны воедино не просто экономическими канатами, а якорной цепью, однако США зависят от КНР больше: их торговля с Китаем дефицитна, а американские компании зависят от китайского рынка. Например, на китайский рынок приходится 61% кассовых сборов Голливуда, Boeing ожидает, что на Китай придётся треть продаж его самолётов, что обеспечивает 150 тысяч американцев работой, китайский рынок обеспечивает Apple четверть операционного дохода, McDonald’s ждёт одобрения продажи своих ресторанов.

Конечно, торговая война больно ударит и по Китаю — он зависит от американского рынка, но для США ущерб будет сильнее — им нужно сохранять власть, а не Китаю.

Примечательно, что вопрос торговли Вашингтон увязывает с проблемой КНДР, что крайне напоминает позицию США по Крыму.

На самом деле, вопрос не в столько в том, что Китай покупает активы, а в том, что США пытаются неэкономическими методами (экономические рычаги влияния на КНР не подействуют) сохранить свою гегемонию, ведь за ростом экономического могущества Китая неизбежно последует перестройка системы международных отношений.

Эту перестройку Китай начинает с системы международной торговли.

Во-первых, Китай, несмотря на поддержку антиКНДРовских резолюций Совбеза ООН, наращивал торговлю с Северной Кореей: объём товарооборота между Китаем и Северной Кореей за первую половину 2017 года вырос на 10,5% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Этим Китай демонстрирует Вашингтону, что не намерен следовать правилам, которые США пишут для системы международной торговли.

Во-вторых, Пекин заявил о намерении запустить торговлю нефтяными фьючерсами на сырую нефть в юанях, что приведёт к созданию альтернативного центра торговли нефтью, сократит использование доллара в мировых расчётах и станет центром притяжения для стран, попавших в опалу США: Венесуэлы (Каракас уже сообщил, что будет продавать нефть в США за юани), Ирана и Катара, а также поможет обходить санкции.

Проще говоря, торговля нефтью за юани — это реальный удар по главенствующей роли США в мировой экономике.

***

И между двумя сцепившимися гигантами — слабеющими США и усиливающимся Китаем — предстоит балансировать Союзному государству. Из истории китайских инвестиций уже можно сделать ряд выводов.

Во-первых, очевидно, что инвестиционные возможности России и Белоруссии крайне ограничены, и вкладывать миллиарды в различные активы Союзное государство не сможет. Впрочем, это и не нужно. Приоритетным направлением для инвестиций должен стать реальный сектор союзной экономики, а не финансовый (банковский и страховой). Проще говоря, инвестировать нужно в развитие своей экономики, а не в другие государства.

Во-вторых, нужно кардинальным образом пересматривать стратегию внешних инвестиций. Предшествующую инвестиционную деятельность российского бизнеса можно назвать крайне неудачной — Россия не смогла защитить инвестиции своего бизнеса и предотвратить американскую атаку на свой капитал посредством смены политического режима на Украине.

Например, российские банки просто не могут продать свои «дочки» на Украине из-за того, что Национальный банк Украины, подконтрольный президенту Порошенко, не одобряет ни один из предложенных вариантов по продаже Сбербанка. ВТБ же вынужден сокращать свою банковскую сеть, распродавая отделения, поскольку единомоментно уйти с Украины банку не позволяют.

Фактически, российский капитал оказался в заложниках у украинской власти и вынужден каждый раз проводить докапитализацию своих дочерних банковских структур в предельно враждебном государстве из-за того, что их банкротство автоматически ударит по рейтингам и финансовым показателям материнских компаний.

В сентябре 2017 года Сбербанк заявил о намерении уйти из ряда стран Восточной Европы из-за санкций.

Ничуть не лучше ситуация с инвестициями в заводы: Киев в лице СБУ просто отнял у российского «Русал» Запорожский алюминиевый комбинат, обвинив компанию в уничтожении завода.

Деньги нужно вкладывать в страны с «автократическими» режимами — парламентские демократии являются крайне нестабильными, а инвестиции в них часто оборачиваются убытками. Кроме того, свои инвестиции нужно защищать, в том числе и с привлечением всей мощи государства.

Интересно будет наблюдать за тем, как это будет делать Китай, ведь США непременно попытаются лишить его инвестиций путём смены политических режимов в наиболее уязвимых странах.

В-третьих, внешняя экспансия российского капитала должна преследовать целью добычу технологий, знаний и кадров. Если Союзное государство не может купить технологию, то нужно покупать её создателей — это, уверен, наилучшее капиталовложение.

В-четвёртых, Россия крайне неэффективно использовала десятилетие дорогой нефти с 2004-го по 2014 год: деньги во многом были пущены по потребление, а не на развитие. Китаю удалось совершить модернизационный рывок в куда более сложных условиях и без углеводородного «допинга» исключительно благодаря труду.

В следующем цикле дорогой нефти сверхприбыли нужно направлять в реальный сектор экономики и расходовать на модернизацию.

В-пятых, с Китаем можно и нужно выстраивать кооперацию и привлекать его инвестиции. Сейчас Китай активно занят выносом производств за свои пределы (и иностранцы уходят из Китая в поисках дешёвой рабочей силы), например, в Казахстан, Пакистан и Бангладеш — государства, где есть или недорогие энергоносители, или дешёвая рабочая сила. Россия обладает огромными запасами энергоносителей, потому китайский бизнес нужно привлекать именно дешёвыми энергоносителями и добиваться размещения китайских заводов в России. Кроме того, между КНР и СГ можно выстраивать сотрудничество сельскохозяйственной линии и, привлекая китайские инвестиции, специализироваться на поставках в Китай готовых продуктов питания.

Источник

12345  3.5 / 4 гол.
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь

Нет комментариев

 

СССР

Достойное

  • неделя
  • месяц
  • год
  • век

Наша команда

Двигатель

Комментарии

Лента

Варианты мировоззрений
Статья| вчера в 12:07
Золотое предвидение депутата
Статья| 28 ноября в 10:19
Чем бабахнула "Аврора"?
Статья| 22 ноября в 09:35
Боевая философия 2025
Видео| 18 ноября в 10:19
Слава и религия бесчестья
Статья| 15 ноября в 10:13
Забудь себя и будешь сытый
Статья| 14 ноября в 12:59
В ранге русского историка
Статья| 1 ноября в 09:28
Безинфляционная валюта БРИКС
Видео| 29 октября в 23:57
Через тернии
Статья| 24 октября в 09:40
Рабы управляемые рабами
Аналитика| 21 октября в 13:49
Главное о суверенитете
Видео| 20 октября в 15:53

Двигатель

Опрос

Остановит ли Трамп войну на Украине?

Информация

На банных процедурах
Сейчас на сайте

 


© 2010-2024 'Емеля'    © Первая концептуальная сеть 'Планета-КОБ'. При перепечатке материалов сайта активная ссылка на planet-kob.ru обязательна
Текущий момент с позиции Концепции общественной безопасности (КОБ) и Достаточно общей теории управления (ДОТУ). Книги и аналитика Внутреннего предиктора (ВП СССР). Лекции и интервью: В.М.Зазнобин, В.А.Ефимов, М.В.Величко.